Вместо боли
   Точнее будет сказать, вместе с болью. Ведь то, что Эдит не позволяла себе плакать, не значило, что она не плакала внутри, — там, где жили и откуда вырывались ее песни. Уличная певичка не надеялась на счастье.
Но оно ей улыбнулось. Улыбнулось устами Луи Леп-ле, директора кабаре. Лепле заметил в Эдит талант настоящей певицы и пригласил выступать в кафе на Ели-сейских полях. Тогда у Эдит появился псевдоним «Пиаф» (на парижском жаргоне — «воробышек»). И еше надежда. В ночь перед первым профессиональным выступлением девушка вязала себе кофточку, ведь предстать перед публикой нужно в чем-то хорошем! Лицевая петля, изнаночная, снова лицевая... глаза слипаются, но спать нельзя. Эдит брызгала в липо холодную воду и снова бралась за спицы.
   Она плела кофточку вплоть до своего выхода на сцену. Но довязать второй рукав так и не успела. Голую руку пришлось прикрыть шалью.
   "Как прекрасна жизнь в те дни, когда публика талантлива!" — говорила Эдит Пиаф. Ее публика в кафе оказалась талантливой, а жизнь прекрасной. Пока вдруг...

   Вместо вечности  

   ...Пока вдруг в кафе не был найден труп Луи Лепле. Подозрения пали на уроженку трущоб. На Эдит. Ведь всегда проше обвинять беззащитную и слабую. Девушке пришлось покинуть сцену и затаиться. Лишь когда полицейские нашли настоящего убийцу, Эдит Пиаф снова обрела свободу. Она вновь запела, и на этот раз во сто крат лучше — благодаря новому знакомому, Рей-мону Ассо, который начал писать для ее песен потрясающие стихи.
   Он был нужен ей лишь как поэт. Она же ему была нужна намного больше. Как жизнь. Реймон влюбился в Эдит и ради нее бросил жену. Эдит на время приняла его любовь, да только взаимностью не ответила. Для близости с мужчиной ей не обязательно было питать к нему какие-либо чувства. По крайней мере, тогда...
   Сердце певицы разбудилось позже, когда она встретила Марселя Седана, француза арабского происхождения, знаменитого чемпиона по боксу. Марсель был женат и имел троих детей. Все это он без раздумий оставил, лишь бы быть с Эдит. "Если у мужчины красивые руки, по-настоящему красивые, он не может быть уродливым внутри. Руки не лгут, как лица", — говорила Пиаф. У ее Марселя были красивые руки. И она его любила — пожалуй, сильнее, чем когда-либо в своей жизни. Верила, что он будет с ней вечно. Ни на секунду не могла его оставить, сопровождала на всех его чемпионатах, забросив даже собственные гастроли. А один раз с ним не поехала. Пиаф пела в Нью-Йорке, а он выступал с показательными боями в Европе. Разлука ее просто убивала. По телефону Эдит уговорила Марселя вырваться к ней хотя бы на пару деньков. Он пообещал приплыть на следующем же пароходе, но она настояла, чтобы любимый взял билет на самолет.
Самолет, в котором Марсель летел к ней, разбился на Азорских островах.

   Яд, чтобы жить
   В тот вечер Элит Пиаф должна была петь в театре-кабаре "Версаль". Перед самым выходом на сцену ей сообщили о катастрофе. Она заставила себя выйти к зрителям и белыми губами выкрикнула: "Свое выступление я посвящаю светлой памяти Марселя Седана". Она пела как никогда. А потом потеряла сознание. За кулисы ее унесли на руках.
   Вскоре после смерти Марселя Пиаф попала в автомобильную катастрофу — первую из нескольких в своей жизни. Ее извлекли из-под груды спрессованного металла: израненную, с перебитыми ребрами и сломанной рукой, но живую. Эдит выла от нечеловеческой боли. Больничная сестричка сжалилась и сделала укол морфия. Но действие наркотика прошло, боль вернулась. Эдит умоляла снова дать ей дозу. Умоляла врачей, друзей. Все отказали. Все, кроме давней знакомой Жанин. Та проведывала подругу каждый день и каждый день приносила ей немного морфия.
   "Момент, когда колешься не для того, чтобы тебе стало хорошо, а чтобы не было плохо, наступает очень быстро", — вспоминала позже Эдит Пиаф. Наркотики продержали ее в плену долгих четыре года. За это время она тратила на морфий все, что зарабатывала. А зарабатывала тогда прима Франции миллионы...
Дошло до того, что перед очередной порцией смерти не было сил медлить и кипятить шприц. Она кололась прямо через одежду. Скоро на ее руках и ногах от игл не осталось живого места. Если бы не курс лечения в клинике, Эдит Пиаф тогда умерла бы.

   "Или я вылечусь, или..."
   После дезинтоксикации Эдит какое-то время держалась. Затем вновь вернулась к наркотикам. Убеждала себя, что отныне будет с ними осторожна, будет колоться редко и по чуть-чуть. А в любой момент, если только захочет, запросто бросит. Захотела. Вышла выступать без "дозы". Начала петь и забыла слова. В растерянности смотрела в глаза публики и шептала: «Я не виновата! Простите меня. Я не виновата!» Вновь легла в клинику. Но через пару дней сбежала. Холодной ночью, в одном халате. Чтобы сделать дома укол. Дальше было безумное турне. Эдит гастролировала по городам, названия которых даже не запоминала. Не видела сидящих в залах людей. Часто путала строки своих песен. Жила одними наркотиками. После турне Пиаф вновь пришла в клинику. "Это последний раз. Или я вылечусь, или покончу с собой".